Создала блог, где буду ежедневно выкладывать длинно- и не очень посты. Лайк, шер, подписка! There is so much more to come! АНТИУТОПИЯ – ЭТО САТИРА
Поясню.
В последнее десятилетие антиутопии вошли в моду. Я прочитала статью «Антиутопичные тренды в арабской литературе» и подумала: не поизучать ли мне этот вопрос? И полезла в арабский интернет.
Сразу бросилось в глаза, что в арабском языке нет какого-либо устойчивого слова или понятия для слов «дистопия» или «антиутопия». Научная фантастика есть, фэнтези есть, а антиутопии нет. Среди сайфай некоторые книги изображают весьма неприятное будущее. Есть еще книги, жестко высмеивающие настоящее. Они в той англоязычной статье попали в класс антиутопий, в арабских же статьях они названы просто критикующими, высмеивающими и пр. (Кстати, одна из таких, «Франкенштейн в Багдаде», выходит на русском вот прямо сейчас).
Это заставило задуматься: что все-таки такое антиутопия?
Антиутопии повествуют о будущем, но обычно не о технологической или космической его части, а об обществе. Авторы рисуют общество в неприглядном свете за счет того, что берут какой-то современный социальный или политический тренд и раздувают его донельзя. Так он выглядит страшно, нелепо, максимально отталкивающе, и после чтения вызывает отвращение даже в малых дозах. Гипербола чрезвычайно популярна в сатире.
Тут меня и осенило: в арабском нет такого понятия, потому что оно, в общем-то, не нужно. Антиутопия — это сатира. Притом она хоть и говорит о будущем, высмеивает все-таки настоящее. Но сатира считается жанром низким, поэтому возникла потребность возвысить ее, заставить людей воспринимать ее серьезнее. Вот почему антиутопии мрачные и несмешные.
Ярчайший пример — любимый всеми Оруэлл, его имя в паре со словом «антиутопия» увидишь чаще, чем чье-либо еще. Если «1984» — классичнейшая из самых классических антиутопий, то насчет «Скотного двора» никто не поспорит: это сатира. Первая книга мрачная, вторая же более насмешливая и не такая давящая. Но за обеими виден один и тот же язвительный, пессимистичный ум, и поэтому книги «не столь различны меж собой».
Осознав это, я поняла, почему не могу, как все, серьезно воспринимать одну такую книгу про будущее арабских стран — «2084» Буалема Сансаля. Автор жёстко проходится по политическому исламу и мусульманским повседневным практикам: сатира с налетом притчи. Смутило, конечно, как главный герой, который никогда в жизни не видел стол и стулья, так легко оперирует словами «хэтчбек» и «макиавеллианский». И книга с таким непродуманным языком берет гран-при Французской академии (многие алжирцы, как и Сансаль, пишут по-французски).
Говоря об «антиутопичных трендах в арабской литературе», автор той статьи просто наложил свою понятийную сетку на иную культуру. Но за попыткой углядеть подобные тренды, за премиями, за переводами только мрачно-сатирической литературы стоит идеология: переводчики и журналисты словно стремятся показать остальным людям запада, что ничего другого в арабской литературе нет. «Смотрите, даже сами арабы понимают, что арабы отмороженные!» Что ж, критическое отношение к себе есть в литературе любого народа. Это чуть ли не основное, чем славится литература. И другие народы, бывает, используют произведения как доказательство. Не мы ли, русские люди, возмущались, когда Нобелевскую премию получали Алексиевич и Солженицын? Но нам понятно, что ими двумя русскоязычная проза не ограничивается.
В общем, развивать тему антиутопии у арабов я не буду.